"Мне хотелось бы получить понятие о гомеопатическом действии", — сказала мне недавно одна дама. Она не сомневалась в факте и только затруднялась концепцией этого факта. "Постараюсь объяснить Вам, как умею", — отвечал я, и сказал ей приблизительно следующее: "Представьте себе тело, вибрация которого находится в полной гармонии и равновесии, выражающих состояние здоровья. Затем, вообразите себе другое тело, в котором произошло нарушение вибрации, подобное тому, которое способно вызвать какое-нибудь лекарственное вещество, скажем, для примера, головная боль, схожая с той, которую может произвести белладонна. Представьте себе далее, что сила белладонны применяется к обоим этим телам; есть ли вероятность, что она произведет одинаковое действие как на тело, находящееся в равновесии, так и на то, равновесие которого нарушено?". Дама согласилась, что это невероятно и даже невозможно. "Разумеется, — продолжал я, — так как условия различны, то и действие будет различное. Новая сила, действующая на уравновешенные вибрации здорового тела, нарушает их специфическим образом, присущим лекарству. Как же действует она на тело с расстроенными вибрациями? Она может действовать на него трояким образом: 1) Она может нейтрализовать эти вибрации, которые присущи ей самой (точно так же, как подобные лучи света или звука, идущие по противоположным направлениям, нейтрализуют друг друга) и таким образом произвести гомеопатическое излечение1, или 2) она может усилить расстройство, вызвав гомеопатическое ожесточение, или 3) она сначала усилить, а затем уничтожить расстройство вибрации, производя гомеопатическое излечение вслед за гомеопатическим ожесточением".
Настоящая лекция имела целью сообщить моим слушательницам некоторое понятие о том, каким образом в гомеопатической практике утилизируется двойственное отношение врачебных средств, т.е. их способность вызывать болезнь и удалять ее. Факт. что лекарственный вещества обладают этим двойственным отношением, не отрицается ни одной школой; все школы признают, что одно и то же средство может быть и ядом, и лекарством. Разница заключается в том, что аллопатическая школа не допускает, чтобы из этого факта можно было извлечь какую бы то ни было пользу. По ее мнению, это бессмысленное распоряжение природы, и придавать ему значение могут только сумасшедшие. Аллопаты видят в гомеопатии враждебную веру, требующую искоренения ради блага человечества.
Несколько лет назад, когда покойный доктор Уокер (De Nоё Walker) пользовал одного из членов королевской фамилии, зашел разговор о гомеопатии, и врач этот горячо отстаивал ее. "Что же, д-р Уокер, — сказал один из принцев, — Вы, по крайней мере, обладаете мужеством Ваших. мнений". "Вовсе нет, Ваше королевское высочество, — отвечал д-р Уокер, — я обладаю мужеством моих фактов".
В этом, действительно, большая разница, неспособность понять которую лежит в корне всех преследований, опозоривших и теперь еще позорящих историю медицины, и всех распрей, разделяющих различные школы. То, что может быть решено наблюдениями и опытом, считается предметом веры. Гораздо легче, конечно, выражать свою веру, чем упразднять чувство зрения. Между тем, в науке вера играет лишь ничтожную роль; наука знает или не знает. Она никогда не пытается заменить знание верой или неверием.
Опубликовать эту лекцию меня побуждает надежда, что она может внести хотя бы некоторый свет в главные факты, связанные с гомеопатической наукой и искусством.
Давно уже меня просили прочитать лекцию сиделкам этой больницы. Я извинился по недосугу, и на самом деле работа, которой я был занят, не позволяла мне исполнить эту просьбу. Теперь же, когда я закончил свой труд и пользуюсь сравнительно некоторой свободой времени, ко мне вновь обратились с просьбой о прочтении лекции, и я постараюсь сделать, что могу.
Однако же, задача моя от времени не облегчилась. Чем ближе знакомишься с известными предметами, тем труднее становится излагать их в удобной форме, и мне казалось, что если я стану медлить, то и совсем не смогу исполнить просьбу.
Очень естественно, чтобы сиделки пожелали получить разумное понятие о целях, имеемых в виду врачами, которым они прислуживают, и, конечно, важно, чтобы сиделки в гомеопатической больнице усвоили себе по крайней мере существенную разницу между гомеопатическим и аллопатическим способами лечения. Постараюсь объяснить это в сегодняшней моей лекции.
Слово "гомеопатия" значит "подобное страданию". Ганеман употребил это слово, чтобы выразить понятие, что лекарства могут излечивать болезни, которые они сами способны возбуждать у здоровых. Мысль о возможности существования такого общего закона зародилась у него вследствие действия хинной корки в перемежающейся лихорадке. Ганеман знал, что она излечивает некоторые формы лихорадки. Он принял дозу, находясь в совершенно здоровом состоянии, чтоб узнать, что случится, а случилось то, что у него появился приступ озноба и лихорадки.
Это наблюдение Ганемана справедливо сравнивают с наблюдением Ньютона, подметившего падение яблока. Ньютон, увидев как яблоко упало с дерева, стал спрашивать себя почему, отделившись от дерева, оно падает вниз, а не вверх. Миллионы менее вдумчивых людей видели падение предметов на землю, и им никогда не приходило на ум задавать себе этот вопрос. Ньютон посвятил лучшую часть своей жизни на разрешение вопроса, и с ответом на него получил те сведения, которыми мы теперь обладаем о законе тяготения. Точно так же наблюдение Ганемана, что хина не только излечивает лихорадку, но и вызывает состояние, похожее на нее, повело к открытию, что это не исключительный факт, а выражение общего закона. Он тотчас заметил, что это дает новый способ пользоваться лекарствами и узнавать их целебные силы.
Всё это с виду очень просто: хина излечивает лихорадку и хина же вызывает ее, а потому нам стоить только принимать лекарства, чтобы получить средства для любой болезни. Но факты не так просты, какими они кажутся, и здесь-то мы видим одно из различий, существующих между двумя школами. Ганеман знал, что хина излечивает только известную форму лихорадки, или, другими словами, что она излечивает только те случаи лихорадки, в которых у больного проявляются те же самые симптомы, которые хина сама способна вызывать у здоровых. Аллопатическая школа постоянно старается отыскивать специфики против болезней, и на этом и основывает свою фармакологию. Лекарства делятся на разряды, смотря по главным чертам их общего действия. Очень многие из них начинаются словом анти -: антисептический, антипериодический, антиспазмодический и т.д.; это означает, что такие лекарства считаются специфическими средствами против известных болезненных состояний.
Недостаток подобного распределения состоит в том, что в каждом списке заключается много лекарств без указания на то, которое из них следует выбрать в каком-нибудь определенном случае. Вот здесь-то и проявляет свое преимущество гомеопатия. Двустороннее действие лекарств — их способность вызывать у здоровых состояние, схожее с тем, которое они излечивают у больных — дает ключ к нахождению средства, подходящего к фазису любого случая. У гомеопатии нет спецификов против отвлеченных болезней, но она дает возможность находить специфическое средство для каждого данного случая болезни.
Чтобы иметь возможность отыскивать гомеопатическое специфическое средство для данного болезненного случая, необходимо испытывать лекарства на здоровых. Такое испытание лекарств было впервые установлено Ганеманом на себе и друзьях, и полученные этим путем симптомы и составляют гомеопатическое лекарствоведение. Для справок эти симптомы распределяются под различными областями тела, в которых они появляются. Таким образом, гомеопатическая фармакология вполне отличается от аллопатической. Она сообщает сведения о действительных эффектах, производимых каждым лекарством, тогда как аллопатическая фармакология основывается более или менее на догадках, довольствуясь тем, что говорят или воображают о лекарствах различные авторитеты.
Д-р Дёджон рассказывает анекдот об одной барыне, которой гомеопатия нравилась, потому что она проста как А, В, С2. Когда у ребенка что-нибудь не в порядке, то для этого имеется наготове аконитум; если он не поможет, можно попробовать белладонну, а если она также не принесет достаточной пользы, то уж хамомилла наверно успешно закончит излечение.
В этом много правды, и многие сделались гомеопатами, благодаря успехам А, В и С в детской. Гомеопатия поддается значительному обобщению, в противном случае она была бы почти недоступной обычным смертным.
Так как действительные случаи запоминаются легче, чем отвлеченные принципы, то я считаю полезным привести несколько примеров, иллюстрирующих гомеопатическое правило.
Первый случай иллюстрирует как принцип обобщения, так и принцип обособления, но об этом скажу позднее.
В начале прошлого января мне писали из деревни о двух девочках, из коих одной было три года и девять месяцев, а другой один год и два месяца. Обе страдали коклюшем уже две или три недели. Лечил их аллопат, но старшая девочка наотрез отказалась принимать прописанное им лекарство. Младшую убедили принять дозу, от которой у нее тотчас появилась рвота. Что же оставалось делать? Отец обратился ко мне письменно.
Против коклюша существует много средств в обеих школах, которое же из них следовало мне послать? Или же мне следовало выбрать какое-нибудь новое средство, которое еще никогда не употреблялось против коклюша? Отец девочек сообщил мне следующие подробности: у старшей девочки кашель заканчивается отрыжкой, которая доставляла облегчение, и после кашля она, казалось, глотала, чтобы отдышаться. Вместе с тем, ей трудно было дышать носом, вследствие скопления слизи. У маленькой девочки, очень слабой и хилой, был мучительный кашель, как бы идущий из желудка и сопровождаемый слюнотечением.
На основании-то этих данных мне и пришлось назначить лекарство, но в гомеопатии существует очень много средств, вызывающих судорожный кашель — которое же из них должен я был выбрать? Гомеопатия требует, чтобы в каждом случае давалось лекарство, наиболее схожее по совокупности симптомов, но при этом некоторые симптомы гораздо важнее других. Ганеман указал, что наиболее особенные и, так сказать, "смешные" симптомы являются самыми важными. Я обратил внимание на то, что в обоих случаях кашель сопровождался отрыжкой. Вот тут-то является необходимость в другой особенности гомеопатии — реперториях. Никакая голова не в состоянии вместить в себе миллионы симптомов, вызываемых тысячью или более лекарств. Поэтому-то необходимы указатели или репертории, в которых приведены не только симптомы, но и условия, при которых они появляются. И вот я обратился к Реперторию кашля Ли и Кларка и под заголовком "отрыжка, сопровождающая кашель", нашел следующие средства: амбра, арника, ацидум сульфурикум и вератрум. В "Чистом лекарствоведении" Ганемана под амброй я прочитал: "страшный спазмодический кашель с значительной отрыжкой и хрипотой". Симптом этот испытал сам Ганеман. К немалому удовольствию своему, я нашел также и другой симптом, испытанный фон Герсдорфом, а именно: "сухой, глубокий кашель со скоплением слюны во рту". Тут, следовательно, я встретил выдающийся симптом кашля у другой девочки — "слюнотечение при кашле". Амбра также соответствовала катаральным носовым симптомам обоих детей. Я послал пузырек с амброй 3-го разведения с тем, чтобы дети принимали дозу через каждые два часа. Они стали поправляться так быстро, что лечивших их врач не нашел нужным более посещать их. Во время сильного холода, бывшего в феврале, девочки простудились, и я переменил лекарство, но через неделю исправил свою ошибку и снова послал амбру, но 30-го деления; она произвела быстрое улучшение и дети постепенно оправились без всякого другого лекарства.
Хотя серая амбра — Ambra grisea — и употреблялась в старой медицине, но в новейших сочинениях она редко упоминается, и если бы ее не испытал на себе Ганеман, то мне не удалось бы так легко вылечить эти два случая. Аллопат же никогда не напал бы на это средство. Для аллопата коклюш — коклюш и больше ничего. Он никогда не подходит к природе ближе названия болезни. Между тем, лекарствам нет никакого дела до названия болезни, но для них важны особенные проявления или выражения болезней. Обращая внимание на эти выражения, мы не заботимся о том, как они названы — мы имеем дело с самой природой. Раз определив болезнь как коклюш, аллопат назначает средства, одобренные факультетом. Для гомеопата же каждый случай коклюша отличается своими особенностями, и он лечит его на основании этих особенностей, которыми выражается природа. Ганеман дал нам возможность подходить к природе и не стесняться всякими теориями и умозрениями, которыми затемняет ее аллопатия3.
Оба вышеприведенных случая, как я уже упомянул, показывают, что гомеопатия допускает обобщение и обособление. Быть может, вы припомните картину, нарисованную Личем, изображающую двух франтов, одетых в брюки очень замечательного узора. Узор этот был нарисован в таком размере, что для того, чтобы показать его вполне, требовались две пары ног! Когда господствует какая-нибудь эпидемия, то обыкновенно требуется довольно много больных, чтобы показать, так сказать, эпидемический узор. Картина, изображающая совокупность наиболее выдающихся симптомов у разных больных, показывает особенный характер болезни — genus epidemicus, как называл его Ганеман. Моих двух больных, как и двух франтов Лича, было достаточно. Я, не колеблясь, предписал одно и тоже средство обеим девочкам, хотя каждая представляла только часть картины. Очень вероятно, что амбра оказалась бы эпидемическим средством, которое излечило бы большинство случаев коклюша, свирепствовавшего в том городе, где жили эти дети, но так как у меня других случаев не было, то за это я поручиться не могу. В других случаях могли быть в наличности другие характерные симптомы, а эти могли отсутствовать, и тогда амбра была бы бесполезна, и пришлось бы отыскивать другие средства. Поэтому, хотя в гомеопатии иногда и допускается рутина, но врач никогда не должен быть ее рабом.
