Ничто не может иметь более важного значения для человечества, чем лечение болезни. Вопрос этот так близко касается нас, что найдутся лишь немногие из интеллигентных людей, которые не размышляли бы хотя сколько-нибудь о рациональности медицинских способов лечения. Поэтому, а также и принимая во внимание обширную медицинскую литературу и постоянные случаи для наблюдений, чрезвычайно странно, что в настоящее время, через тысячи лет после начала истории человечества, профессией все еще практикуются два метода лечения, столь различные между собой, что основной принцип одного из них положительно уничтожает основной принцип другого, а именно: лечение подобными лекарствами и лечение противоположными. Следует предполагать, что и тот, и другой метод основаны на каких либо сформулированных данных логического, теоретического или экспериментального характера. Для людей заинтересованных всегда есть возможность исследовать эти данные и проверить их ценность. Невероятно, чтобы один в тот же человек мог разумно верить, что одинаково полезно для излечения язв, скажем, желудка, принимать лекарство, которое само по ceбе имеет способность вызывать язвы, и такое, которое способно облегчить симптомы, проявляемые при язвах. Следовательно, если мы станем сколько-нибудь вдумываться в подобные вопросы, то рано или поздно перед нами встанет необходимость решить, какому учению мы должны верить, гомеопатии или аллопатии. Большинство до сих пор выбирает аллопатию, потому что она легче, но конечно не потому, что она лучше. Ум среднего уровня идет по более легкому пути, выбирая тот, где встречает меньше умственного сопротивления. Существуют известного рода инстинктивные мысли, к которым человек склонен. В нас еще сохранилось много умственных черт, получивших начало при гораздо более низком уровне развития, чем настоящий. Это интеллектуальная первобытность; не свободный выбор, а инстинктивная привычка заурядного ума. Требуется серьезное размышление, чтобы возвысить ум над этой первобытностью мысли и суждения, и вот именно такое-то серьезное размышление и трудно, и неприятно заурядному человеку.
Понятие о противодействии совершенно первобытно. Оно естественно является в уме одновременно с тем, чему нужно противодействовать, а именно: мне холодно — я греюсь; я устал — я отдыхаю. Из 100 человек детей 99 в настоящее время при ожоге руки немедленно спешат приложить к ней что-нибудь холодное и непременно сделают это, если их не остановят; многие люди даже зрелого возраста стремятся сделать то же самое. Почти все кухарки, обжегши руку, немедленно бегут к холодному крану и, если бы даже и удалось уговорить их не делать этого, то было бы все-таки очень трудно заставить их при ожоге испытать действие жара. Такое предложение противно первобытному инстинкту.
Тяжелую задачу возложила на себя гомеопатия, пытаясь уничтожить веру в противодействующие средства; тем не менее, ею достигнут уже значительный успех. Но успех был бы гораздо больше, если бы гомеопатический факультет выработал и обнародовал более доступное и лучше сформулированное объяснение принципа лечения подобными лекарствами, нечто вроде манифеста, целью которого было бы такое объяснение благотворительного действия подобных лекарств, которое повлияло бы на умы среднего уровня. Отсутствие такого объяснения мешает гомеопатии сделаться популярною, а между тем, кажется возможным дать понятие о гомеопатии в такой форме, которая была бы легко доступна и не менее логична, чем понятие о лечении антидотами.
Человеческое тело есть и высшей степени сложный организм, состоящий из многих различных органов, или многих составляющих его частей, из которых каждая имеет свою специальную, особенную функцию.
Это приводит нас к корню различия между аллопатическим и гомеопатическим способом лечения. Аллопат с самого начала вступает в борьбу с такими симптомами посредством сильнодействующего лекарства; он, правда, наносит удар вредному процессу, но вместе с тем он наносит удар и природе. Природа говорит: "Я таким способом борюсь с болезнью, это мой способ. Может быть, я не буду иметь успеха, но вина будет не моя; этот организм во многом грешил против моих законов и теперь заражен ядом, который совершенно чужд мне, но по возможности меньше вмешивайтесь в мои действия". Но аллопат не обращает внимания на голос природы; он дает больному лекарство, которое само по ceбе способно сильно расстроить естественные природные процессы и понизить жизненность. Уже и без того отягощенным тканям приходится бороться еще с действием лекарства и противостоять удару, нанесенному организму, силой принужденному прекратить процессы, установленные природой. Вот это первый вред, который приносит аллопатия; она вызывает значительное функциональное расстройство вдобавок к тому, которое уже вызвано болезнью, что ведет к еще большему напряжению жизненности пациента. Бывают, конечно, больные с таким крепким телосложением, что они могут противостоять первому шоку аллопатического лечения. Если им удастся перенести его, то они без сомнения впоследствии могут получить пользу от корректирующего действия принятого антидота, но можно сказать, что они излечились вопреки аллопатическому лечению, а не благодаря ему.
Гомеопат наблюдает симптомы болезни и доискивается их причины. Мысли его направлены на то, чтобы помочь природе. Ему известно лекарство, которое, будучи принято в известном количестве, вызывает явления, подобные тем, какие вызывает болезнь. Назначая это лекарство в малом количестве, он надеется нежным образом направить ткани к такому состоянию, к какому сама природа направляет их. Болезнь как бы обезоруживается, находя, что затронутые ею ткани уже проявляют тот же тип расстройства, какой она в них вызывает. В них возбужден искусственный процесс посредством безвредного лекарственного лечения, которое во всякую минуту, по желанию, можно прекратить. По всей вероятности справедливо, что для человеческого организма нет ничего опаснее внезапной перемены в существующих в плазме процессах, или вмешательства в них — шока. Гомеопатический способ стремится подготовлением тканей по возможности уничтожить шок, производимый болезнью. Поистине, гомеопатию нельзя не считать рациональной; ее цель состоит не в том, чтобы вызвать еще добавочную борьбу в уже истерзанном организме, а в том, чтобы тихим образом как бы подготовить путь для природы и помочь ей побороть и изгнать болезнь ее собственным способом. На это, конечно, могут возразить, что если пациент страдает от болезни, вызывающей опасные симптомы, и ему дадут лекарство, которое, как известно, вызывает подобные же симптомы, такое лечение, как бы незначительна ни была доза, ожесточит симптомы раri passu с ее дозой и опасность pari passu с симптомами. В ответ на это можно сказать, что гомеопатическая доза приноравливается так, чтобы только расположить ткани к состоянию, вызываемому природой. Принятая в здоровом состоянии, гомеопатическая доза вызвала бы такое незначительное расстройство, что на него никто не обратил бы внимания. Затем, следует помнить, что расстройство, вызванное лекарством, если только это лекарство не дано в большой дозе, радикально отличается от расстройства, вызванного болезнью, так как это искусственное расстройство и прекращается, как только прекращается доза лекарства, что всегда в нашей власти. Следовательно, процесс лишь временный и во всех отношениях безвредный, и возможно предположить, что самый жестокий удар, какой болезнь нанесла бы известным тканям, будет отклонен, если болезнь найдет, что эти ткани уже испытывают нежное, искусственное и совершенно безвредное возбуждение, схожее по характеру с тем, какое вызывает болезнь. Искусственно, помощью лекарств нежно вызвать в расстроенных тканях состояние, подобное тому, какое проявляет природа — это гомеопатия. Искусственно, помощью лекарств вызвать в расстроенных тканях состояние, прямо противоположное тому, какое проявляет природа, это аллопатия.
Могут сказать, что все это лишь догадки, но спрашивается, найдутся ли менее гадательные доводы для показания того, что специфическое действие аллопатических лекарств более благотворно для человеческого организма?
Если будет допущено, что гомеопатия установила некоторый теореотический базис, то возможно будет идти дальше. Гомеопат начинает свою практику с глубокой верой в гомеопатический закон, и все его действия неизменно управляются этим законом. Назначение лекарств для него уже не эксперимент; в результате он видит проявление и торжество великого научного закона. Врачу, практикующему по аллопатическому способу, всегда недостает именно этого чувства безопасности и уверенности по причине самого характера лечения, которое допускает пятьдесят различных лекарств для одной болезни, и врачу предоставляется свобода из всех этих фармацевтических препаратов ощупью выбирать требуемое средство. У него нет основного закона, который управлял бы его действиями и указывал бы на неизменное лечение, кроме принципа противодействующих средств, допускающего такую широкую свободу при выборе средств, что получается не закон, а хаос.
Гомеопатию называют шарлатанством, но это самая неразумная и недостойная критика. Именно гомеопатия-то коренится в науке, допускается логикой и следует природе; аллопатия же не находит основания, на котором она могла бы установиться, и бесконечно блуждает по безграничному полю эмпиризма. В настоящее время есть много врачей-аллопатов, прибегающих даже к гомеопатии среди разных других форм лечения, но не заявляющих об этом и вероятно не верящих в нее. Они поступают подобно плохим картежникам, которые идут с какой-либо карты, не имея на то никакого основания и лишь в надежде на благодетельное провидение. Это не гомеопатия, а злоупотребление ей, и не более как один из разнообразных экспериментов несведущего врача.
Рассмотрим теперь главные возражения, делаемые против гомеопатии в медицинских и других кружках. Собственно говоря, существуют только два имеющих значение возражения. Во-первых, возражение против самой идеи о лечении подобно-действующими средствами и, во-вторых , издевательство над бесконечно малой дозой.
Что касается первого возражения, то принимая во внимание, как мало известно о причинах конструктивных и разрушительных процессов, вызванных лекарствами или болезнью в тканях человеческого тела, казалось бы, что знание результатов получаемых от лекарств и вера в них должна бы почти исключительно основываться на наблюдении и опыте. Мы должны, следовательно, судить о гомеопатии по получаемым от нее результатам, а не пристрастно, задавшись мыслью, что закон, на котором она основана prima facie — парадокс. Исцеление возможно получить при каком угодно методе, который по неизвестным причинам действует благотворно. Гомеопатия есть метод, который по неизвестным причинам действует благотворно; поэтому гомеопатия может вылечивать. Как простой факт, возможность вылечивать болезни посредством гомеопатии не менее логично доказуема, чем возможность вылечивать болезни посредством аллопатии. Но помимо логичных доводов и доказательств, доставляемых практикой, мы находим, что закон, на котором зиждется гомеопатия, хотя бы он и казался парадоксальным, имеет основательное и неопровержимое доказательство в природе. Во всей природе мы находим поразительное свидетельство корректирующего действия подобных средств. Я мог бы привести много примеров, но одного или двух достаточно. Способ Маршалла Холля смягчать жесткую известковую воду состоит в том, что он прибавляет к ней еще чуть-чуть извести, после чего вся или почти вся известь осаждается. Солнце тушит огонь, прибавляя к нему еще немного жара и света. Одним словом, закон similia similibus curantur встречается повсюду.
Теперь перейдем к вопросу о бесконечно малой дозе. Корректирующее и изменяющее влияние подобных иллюстрируется в природе; действие же и безграничная сила бесконечно малых величин занимает в высшей степени важное место в общей системе природы. В каждой отрасли науки и знания исследование начала и причин ведется назад, от того, что наиболее очевидно, к бесконечно малому; медицинская наука дает нам самые веские доказательства именно того, что большинство врачей-аллопатов осмеивает. В истории зарождения болезни врач-гомеопат находит доводы, вполне подтверждающие его способ дозировки, а истории этой еще предстоит дальнейшее развитие. Нам известно, что от вдыхания какого-либо неосязаемого и невидимого зародыша или заражения им получаются такие серьезные физические расстройства, как малярия, а потому почему же не поверить влиянию, хорошему или дурному, на человеческий организм могущественного лекарства, данного в весомом и видимом, хотя и в так называемом бесконечно малом количестве? При некоторых глазных болезнях можно нанести этому органу такой же вред допущением к нему света через малейшее, с булавочную головку, отверстие, и всего на одну тысячную часть секунды, как и целым потоком полного дневного света.
Принимая во внимание все, что было сказано, можно ожидать, мне кажется, что вдумчивый человек во всяком случае допустит хотя бы то, что гомеопатия не шарлатанство, а теория лечения, основанная на явлениях, широко распространенных во всем физическом мире. Собственно говоря, довести критика до такого сознания — вот все, что надо, потому что при таком сознании он будет готовь испытать настоящую ценность гомеопатии в действительной практике, и можно с полной уверенностью ожидать результатов от его исследований и опытов.
Если бы автора этой статьи (неврача) спросили, на чем основано его доверие к гомеопатическому способу лечения, его ответ был бы таков: "Подобное излечивает подобное — есть закон природы, который может быть объяснен в медицине постольку, поскольку он объясняется в других отраслях науки. Рациональнее обращать внимание на поддержание жизненности и деятельности в тех органах и тканях, которые не затронуты непосредственно болезнью, и помогать природе в ее местных проявлениях, чем подвергать организм добавочному шоку, сильно противодействуя природе и нарушая порядок ее процессов посредством сильных антидотов. Может быть, аллопат допустит, что в этих доводах есть некоторая доля логичности, но он постарается поставить меня в тупик каким-либо дальнейшим вопросом вроде следующего: "А если пациент находится in extremis и при смерти, и есть сильные указания на то, что известный антидот мог бы спасти его жизнь, неужели вы, как гомеопат, отказали бы ему в таком средстве?". Ответ на это будет прост: "Нет. Там, где жизни грозит неминуемая смерть, гомеопат не руководствуется никакими несовершенными законами или системами, какие, в своей ограниченности, установил человек. В таких случаях гомеопат и аллопат стоят на одной почве, и больному необходимо дать то специфическое средство, какое спасет его жизнь". Но гомеопат дает его лишь при настоятельной необходимости в известный момент, без всякого отношения к течению болезни с самого ее начала и к возможному ее развитию в будущем. Гомеопатию нельзя ограничить какой-нибудь одной медицинской операцией, к которой прибегают в момент крайней необходимости: она требует продолжительного наблюдения и лечения, и получаемые от нее результаты бывают многочисленны и сложны. Никакая теория лечения не может заключаться в одном-единственном предписании. В медицине, как и в большинстве случаев, всего важнее первый шаг. Великая задача "как лечить?" начинается вместе с первыми проявлениями болезни, и первые методы или принципы, согласно которым врач приступает к лечению этих проявлений, имеют самое важное значение. Вот именно в этом-то первом методе и принципе гомеопатия существенно отличается от всех других медицинских школ. Цель этой статьи — показать, что гомеопатия не случайное, искусственное понятие, и что она имеет право на серьезное к себе внимание по причине своей логичности и эаключающегося в ней здравого смысла. Но, помимо всего этого, существуют бесспорные документы, доказывающее, что гомеопатия больше чем оправдала себя результатами, полученными от нее во всех случаях, где она была разумно применена.
В заключение, пусть скептик спросит себя, возможно ли, чтобы медицинская система, основанная на принципе дачи лекарства, заведомо вызывающего симптомы, подобные симптомам болезни, могла подвергнуться расследованию и обсуждению света и занять место среди медицинских школ высокоцивилизованных народов, если бы она не имела никакого существенного оправдания в истории болезни, а была бы лишь плодом фантазии. Такой скептик не может не сознаться, что в высшей степени невероятно, чтобы множество людей развитых, научного склада ума, допустили гомеопатию занять такое место, если бы она не имела за собой неоспоримых фактов